|
27 сентября 1867 года, 140 лет назад, в семье безземельного шляхтича Зенона Май-Маевского родился сын, получивший при рождении имя Владимир. Род был исконно польский и один из самых древних, но кроме гордости за имя давно уже ничего не приносил его обладателям.
Когда перед Владимиром встал вопрос - кем быть после окончания гимназии, он выбрал 1-й кадетский корпус, так как давно уже увлекся военной историей. Кадетские годы пролетели быстро, и он поступил в Николаевское инженерное училище. Подпоручик Май-Маевский выпустился из него через три года и начал военную службу с обычного взводного командира. За 10 лет он «вырос» до старшего адъютанта штаба 13-й пехотной дивизии, а первую боле менее солидную должность получил уже будучи «зрелым» офицером – начальник штаба Осовецкой крепости.
Начало русско-японской войны Владимир Зенонович встретил штаб-офицером при управлении 7-й Туркестанской стрелковой бригады, а с мая 1905 года его назначили начальником штаба 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, которая принимала непосредственное участие в боевых действиях против японцев. К тому времени Май-Маевский был уже полковником.
Далее следующие 12-13 лет можно опустить, скажу лишь одно – генерал-майором он стал сразу после начала Первой мировой войны, а в июле 1917 года ему присваивается звание генерал-лейтенант. Во время войны Май-Маевский прославился редкой личной храбростью и был награжден Анной, Владимиром, Станиславом 1-й степени, золотым Георгиевским оружием, Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, солдатским Георгиевским крестом с веточкой.
Поразительно, но спустя полгода после смены политического строя в России Май-Маевский сбежал на Дон, и в марте 1918 года вступил в Добровольческую армию генерала Деникина простым солдатом. В самую «бесшабашную» - Дроздовскую дивизию. Когда генерал Дроздовский был ранен, а затем скончался, Деникин назначил на его место именно Май-Маевского, с возвращением ему всех прежних наград и воинского звания.
Если судить по архивным документам, Май-Маевский был одним из самых свирепых среди деникинских генералов. Его «дроздовская» дивизия никогда не останавливалась перед расстрелами, а заняв город или село, тут же выискивала места для виселиц. Причем, в отличие от интеллигентных Деникина и Врангеля (что впрочем не помешало им не щадить красноармейцев и всех, кто сочувствовал большевицкому режиму), Май-Маевскому всегда можно было сказать словами одного из шлягера 80-х годов прошлого столетия: «Ты прешь, как бык, на красный цвет…».
Любопытно описание Май-Маевского, которое дал барон Врангель: «Небольшого роста, чрезвычайно тучный, с красным обрюзгшим лицом, отвислыми щеками и громадным носом-сливой, маленькими мышиными глазками на гладко выбритом без усов и бороды лице, он, не будь на нем мундира, был бы несомненно принят каждым за комика какой-либо провинциальной сцены…».
Но надо сделать скидку и на то, что оба деникинских генерала если и ненавидели друг друга, то при первом удобном случае старались подкузьмить. Но даже при этом Врангель отдавал должное таланту своего соперника, его умению организовать людей и правильно растолковать боевую задачу.
Впрочем, звезда генерала Май-Маевского уже закатывалась. И виной тому было его «беспробудное пьянство». По словам современника, дело доходило до того, что он редко был трезв, и в таком состоянии ему море было по колено. Часто перед атакой он въезжал чуть не в самые цепи на своем автомобиле, с трудом выволакивал из него свое тучное тело, и, пошатываясь, шел впереди всех, не обращая внимания на самый бешеный огонь противника.
Дело закончилось тем, что за отход от Тулы генерал Деникин отстранил своего подчиненного от командования. И хотя по нему давно «плакала» красноармейская шашка, Май-Маевский ушел из жизни в общем-то обыденно. Он умер 30 октября 1920 года от сердечного приступа…
В бытность командования Добровольческой армией у генерала Май-Маевского был адъютант Павел Макаров. Конечно, никаким чекистом он не был. Впрочем, как и разведчиком. Дело в том, что передавать ценные сведения, находясь непосредственно при штабе генерала, было попросту невозможно. И Макаров втерся в доверие к генералу не своей щепетильностью или истовым исполнением любого приказания. Он удачно «разводил» денежные потоки, которые стягивались к командарму.
|
