Автор Рј.РЅ.СЃ. Рнститута катализа РЎРћ Р РђРќ Лебедева Рќ.Рџ.
Сибирское отделение Российской Академии наук
Кафедра философии
РќРѕРІРѕСЃРёР±РёСЂСЃРє 1997
Введение
Рнтерес Рє феномену науки, законам ее развития столь же стар, как Рё сама наука. РЎ незапамятных времен науку исследовали Рё теоретически, Рё эмпирически. Р’ каждой науке формулируются РЅРµ только высказывания Рѕ познаниях РІ той или РёРЅРѕР№ предметной области, РЅРѕ Рё общие правила Рё предписания, относящиеся Рє построению, методике Рё терминологии.
Рљ концу XX века философския теория развития науки считается РІ значительной степени сформированной. Концепции Рў.РљСѓРЅР°, Рљ.Поппера Рё Р.Лакатоса, РЎС‚.Тулмина, Рџ.Фейерабенда Рё Рњ.Полани занимают достойное место РІ сокровищнице РјРёСЂРѕРІРѕР№ философской мысли. Однако, РІ силу своей многогранности Рё актуальности РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ философии науки продолжают приковывать Рє себе внимание философов Рё ученых различных специальностей.
Настоящая работа посвящена рассмотрению основных западных философских концепций XX века, затрагивающих вопросы поиска и анализа законов развития науки.
Логико-методологическая концепция Карла Поппера
Карл Поппер - один из наиболее влиятельных представителей западной философии науки XX века. Он является автором большого количества работ по проблемам философии, логики науки, методологии и социологии, многие из которых, например “Логика и рост научного знания”, “Открытое общество и его враги”, “Нищета историцизма” и др., к настоящему времени опубликованы на русском языке.
РРјСЏ Рљ.Поппера часто связывается СЃ таким философским течением как “фаллибилизм” (РѕС‚ английского fallible - подверженный ошибкам, погрешимый) [1]. Основанием для этого явился выдвинутый Поппером “принцип фальсифицируемости” систем [2]. Фальсифицируемость универсальных высказываний определяется как РёС… способность формулироваться РІ РІРёРґРµ утверждений Рѕ несуществовании. “Не верифицируемость, Р° фальсифицируемость системы следует рассматривать РІ качестве критерия демаркации. Рто означает, что РјС‹ РЅРµ должны требовать возможности выделить некоторую научную систему раз Рё навсегда РІ положительном смысле, РЅРѕ обязаны потребовать, чтобы РѕРЅР° имела такую логическую форму, которая позволяла Р±С‹ посредством эмпирических проверок выделить ее РІ отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение путем опыта” [2].
Развитие научного знания, согласно Попперу, - это непрерывный процесс ниспровержения одних научных теорий и замены их другими, более удовлетворительными. В целом теорию этого процесса можно представить в виде следующей структуры: 1) выдвижение гипотезы, 2) оценка степени фальсифицируемости гипотезы, 3) выбор предпочтительной гипотезы, то есть такой, которая имеет большее число потенциальных фальсификаторов (предпочтительнее те гипотезы, которые рискованнее), 4) выведение эмпирически проверяемых следствий и проведение экспериментов, 5) отбор следствий, имеющих принципиально новый характер, 6) отбрасывание гипотезы в случае ее фальсификации, если же теория не фальсифицируется, она временно поддерживается, 7) принятие конвенционального или волевого решения о прекращении проверок и объявлении определенных фактов и теорий условно принятыми [3]. Другими словами, наука, согласно Попперу, развивается благодаря выдвижению смелых предположений и их последующей беспощадной критике путем нахождения контрпримеров.
При всех тех модификациях, которым подвергалась на протяжении полувека концепция этого философа, неизменной в ней оставалась идея о том, что потребность, возможность и необходимость критики и постоянного пересмотра своих положений становятся основными и определяющими признаками науки, существом научной рациональности. Каждая теория уязвима для критики, в противном случае она не может рассматриваться в качестве научной. Если теория противоречит фактам, она должна быть отвергнута. Можно спорить о том, отбрасывается ли в реальной науке опровергнутая опытом теория или гипотеза немедленно или же этот процесс происходит сложнее, но для К.Поппера несомненно одно - если ученый, поставленный перед фактом крушения своей теории (например, в случае “решающего эксперимента”, заставляющего отвергнуть одну из конкурирующих гипотез), тем не менее остается ее приверженцем, то он поступает нерационально и нарушает правила “научной игры”. Таким образом, смена научных теорий дело не только обычное, но и существенно необходимое. Вся история научного познания и состоит, согласно Попперу, из выдвижения смелых предположений и их опровержений и может быть представлена как история “перманентных революций” [4]. Поэтому понятие научной революции для К.Поппера выступает как некий усиливающий оборот, подчеркивающий особую остроту описаний ситуации или необычную резкую противоположность (несовместимость) между сменяющими друг друга теориями, особенно когда речь идет о фундаментальных, а не “локальных” теориях.
Онтологическим основанием модели служит его концепция “Третьего мира”, которая становится частью общей теории объективности научного знания. Р’ своей работе “Объективное знание” автор выдвигает тезис Рѕ том, что можно различить следующие три РјРёСЂР°: “во-первых, РјРёСЂ физических объектов или физических состояний, РІРѕ-вторых, РјРёСЂ состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний Рё, возможно, диспозиций Рє действию, РІ-третьих, РјРёСЂ объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей Рё произведений искусства.” [2]. Третий РјРёСЂ возникает как результат взаимодействия физического РјРёСЂР° Рё сознания, как естественный РїСЂРѕРґСѓРєС‚ человеческой деятельности. Необходимым условием его возникновения является появление языка. Рменно закрепляясь РІ языке, знание превращается РІ “объективный дух”, приобретает объективный характер.
Поппер подчеркивает, что “третий мир” в значительной степени автономен, хотя мы постоянно воздействуем на него и подвергаемся воздействию с его стороны.
Обитателями третьего РјРёСЂР° являются теоретические системы, проблемы Рё критические рассуждения, СЃСЋРґР° же относятся Рё содержание журналов, РєРЅРёРі Рё библиотек. Процесс развития научных теорий РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ РІ “третьем мире” Рё имеет собственную логику развития. “Моя логика исследования содержала теорию развития знания через попытки Рё ошибки, точнее, через устранение ошибок. Рђ это значит - через дарвиновскую селекцию, через отбор, Р° РІРѕРІСЃРµ РЅРµ через ламарковскую инструкцию, то есть обучение”. Рту аналогию Поппер РІ конце жизни разработал, создав схему четырех фаз динамики теорий:
1) Проблема (не наблюдение);
2) Попытки решения - гипотезы;
3) Устранений ошибок - фальсификация гипотез или теорий;
4) Новая и более точная постановка проблемы в результате критической дискуссии”. [Popper K., Alles Leben ist Problemlfosen. Muenchen, Zuerich, 1994/ цитируется по 5]
Таким образом, попперовские “научные революции” целиком относятся к миру идей, не затрагивая мир ученых. Оставаясь рациональным, поведение последних не может быть иным, кроме немедленного согласия с рационально оправданной заменой теоретических построений. В “открытом обществе” ученых немыслима какая-либо иная, кроме интеллектуальной, борьба, соперничают идеи, но не люди, единственный и определяющий интерес которых состоит в бескорыстном служении науке. Поэтому мы не находим у Поппера сколько-нибудь разработанной “структуры научных революций”.
Теория научных революций Т.Куна
Концепция социологической и психологической реконструкции и развития научного знания связана с именем и идеями Т.Куна, изложенными в его широко известной работе по истории науки “Структура научных революций” [6]. В этой работе исследуются социокультурные и психологические факторы в деятельности как отдельных ученых, так и исследовательских коллективов.
РљСѓРЅ считает, что развитие науки представляет СЃРѕР±РѕР№ процесс поочередной смены РґРІСѓС… периодов - “нормальной науки” Рё “научных революций”. Причем последние гораздо более редки РІ истории развития науки РїРѕ сравнению СЃ первыми. Социально-психологический характер концепции РљСѓРЅР° определяется его пониманием научного сообщества, члены которого разделяют определенную парадигму, приверженность Рє которой обуславливается положением его РІ данной социальной организации науки, принципами, воспринятыми РїСЂРё его обучении Рё становлении как ученого, симпатиями, эстетическими мотивами Рё вкусами. Рменно эти факторы, РїРѕ РљСѓРЅСѓ, Рё становятся РѕСЃРЅРѕРІРѕР№ научного сообщества.
Центральное место в концепции Куна занимает понятие парадигмы, или совокупности наиболее общих идей и методологических установок в науке, признаваемых данным научным сообществом. Парадигма обладает двумя свойствами: 1) она принята научным сообществом как основа для дальнейшей работы; 2) она содержит переменные вопросы, т.е. открывает простор для исследователей. Парадигма - это начало всякой науки, она обеспечивает возможность целенаправленного отбора фактов и их интерпретации. Парадигма, по Куну, или “дисциплинарная матрица”, как он ее предложил называть в дальнейшем, включает в свой состав четыре типа наиболее важных компонентов: 1) “символические обобщения” - те выражения, которые используются членами научной группы без сомнений и разногласий, которые могут быть облечены в логическую форму, 2) “метафизические части парадигм” типа: “теплота представляет собой кинетическую энергию частей, составляющих тело”, 3) ценности, например, касающиеся предсказаний, количественные предсказания должны быть предпочтительнее качественных, 4) общепризнанные образцы.
Р’СЃРµ эти компоненты парадигмы воспринимаются членами научного сообщества РІ процессе РёС… обучения, роль которого РІ формировании научного сообщества подчеркивается РљСѓРЅРѕРј, Рё становятся РѕСЃРЅРѕРІРѕР№ РёС… деятельности РІ периоды “нормальной науки”. Р’ период “нормальной науки” ученые имеют дело СЃ накоплением фактов, которые РљСѓРЅ делит РЅР° три типа: 1) клан фактов, которые особенно показательны для вскрытия сути вещей. Рсследования РІ этом случае состоят РІ уточнении фактов Рё распознании РёС… РІ более широком РєСЂСѓРіСѓ ситуаций, 2) факты, которые хотя Рё РЅРµ представляют большого интереса сами РїРѕ себе, РЅРѕ РјРѕРіСѓС‚ непосредственно сопоставляться СЃ предсказаниями парадигмальной теории, 3) эмпирическая работа, которая предпринимается для разработки парадигмальной теории.
Однако научная деятельность в целом этим не исчерпывается. Развитие “нормальной науки” в рамках принятой парадигмы длится до тех пор, пока существующая парадигма не утрачивает способности решать научные проблемы. На одном из этапов развития “нормальной науки” непременно возникает несоответствие наблюдений и предсказаний парадигмы, возникают аномалии. Когда таких аномалий накапливается достаточно много, прекращается нормальное течение науки и наступает состояние кризиса, которое разрешается научной революцией, приводящей к ломке старой и созданию новой научной теории - парадигмы.
Кун считает, что выбор теории на роль новой парадигмы не является логической проблемой: “Ни с помощью логики, ни с помощью теории вероятности невозможно переубедить тех, кто отказывается войти в круг. Логические посылки и ценности, общие для двух лагерей при спорах о парадигмах, недостаточно широки для этого. Как в политических революциях, так и в выборе парадигмы нет инстанции более высокой, чем согласие соответствующего сообщества” [6]. На роль парадигмы научное сообщество выбирает ту теорию, которая, как представляется, обеспечивает “нормальное” функционирование науки. Смена основополагающих теорий выглядит для ученого как вступление в новый мир, в котором находятся совсем иные объекты, понятийные системы, обнаруживаются иные проблемы и задачи: “Парадигмы вообще не могут быть исправлены в рамках нормальной науки. Вместо этого... нормальная наука в конце концов приводит только к осознанию аномалий и к кризисам. А последние разрешаются не в результате размышления и интерпретации, а благодаря в какой-то степени неожиданному и неструктурному событию, подобно переключению гештальта. После этого события ученые часто говорят о “пелене, спавшей с глаз”, или об “озарении”, которое освещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспосабливая ее компоненты к тому, чтобы увидеть их в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть ее решения”. Таким образом, научная революция как смена парадигм не подлежит рационально-логическому объяснению, потому что суть дела в профессиональном самочувствии научного сообщества: либо сообщество обладает средствами решения головоломки, либо нет - тогда сообщество их создает.
Мнение о том, что новая парадигма включает старую как частный случай, Кун считает ошибочным. Кун выдвигает тезис о несоизмеримости парадигм. При изменении парадигмы меняется весь мир ученого, так как не существует объективного языка научного наблюдения. Восприятие ученого всегда будет подвержено влиянию парадигмы.
По-видимому, наибольшая заслуга Т.Куна состоит в том, что он нашел новый подход к раскрытию природы науки и ее прогресса. В отличие от К.Поппера, который считает, что развитие науки можно объяснить исходя только из логических правил, Кун вносит в эту проблему “человеческий” фактор, привлекая к ее решению новые, социальные и психологические мотивы.
Книга Т.Куна породила множество дискуссий, как в советской, так и западной литературе. Одна из них подробно анализируется в статье [7], которая будет использована для дальнейшего обсуждения. По мнению авторов статьи, острой критике подверглись как выдвинутое Куном понятие “нормальной науки”, так и его интерпретация научных революций.
Р’ критике понимания РљСѓРЅРѕРј “нормальной науки” выделяются три направления. Р’Рѕ-первых, это полное отрицание существования такого явления как “нормальная наука” РІ научной деятельности. Ртой точки зрения придерживается Дж.Уоткинс. РћРЅ полагает, что наука РЅРµ сдвинулась Р±С‹ СЃ места, если Р±С‹ РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕР№ формой деятельности ученых была “нормальная наука”. РџРѕ его мнению, такой скучной Рё негероической деятельности, как “нормальная наука”, РЅРµ существует вообще, РёР· “нормальной науки” РљСѓРЅР° РЅРµ может вырасти революции [7].
Второе направление в критике “нормальной науки” представлено Карлом Поппером. Он, в отличие от Уоткинса, не отрицает существования в науке периода “нормального исследования”, но полагает, что между “нормальной наукой” и научной революцией нет такой существенной разницы, на которую указывает Кун. По его мнению, “нормальная наука” Куна не только не является нормальной, но и представляет опасность для самого существования науки. “Нормальный” ученый в представлении Куна вызывает у Поппера чувство жалости: его плохо обучали, он не привык к критическому мышлению, из него сделали догматика, он жертва доктринерства. Поппер полагает, что хотя ученый и работает обычно в рамках какой-то теории, при желании он может выйти из этих рамок. Правда при этом он окажется в других рамках, но они будут лучше и шире [7].
Третье направление критики нормальной науки Куна предполагает, что нормальное исследование существует, что оно не является основным для науки в целом, оно так же не представляет такого зла как считает Поппер. Вообще не следует приписывать нормальной науке слишком большого значения, ни положительного, ни отрицательного. Стивен Тулмин, например, полагает, что научные революции случаются в науке не так уж редко, и наука вообще не развивается лишь путем накопления знаний. Научные революции совсем не являются “драматическими” перерывами в “нормальном” непрерывном функционировании науки. Вместо этого она становится “единицей измерения” внутри самого процесса научного развития [7]. Для Тулмина революция менее революционна, а “нормальная наука” - менее кумулятивна, чем для Куна.
РќРµ меньшее возражение вызвало понимание РљСѓРЅРѕРј научных революций. Критика РІ этом направлении сводится прежде всего Рє обвинениям РІ иррационализме. Наиболее активным оппонентом РљСѓРЅР° РІ этом направлении выступает последователь Карла Поппера Р.Лакатос. РћРЅ утверждает, например, что РљСѓРЅ “исключает РІСЃСЏРєСѓСЋ возможность рациональной реконструкции знания”, что СЃ точки зрения РљСѓРЅР° существует психология открытия, РЅРѕ РЅРµ логика, что РљСѓРЅ нарисовал “в высшей степени оригинальную картину иррациональной замены РѕРґРЅРѕРіРѕ рационального авторитета другим”.
Как видно из изложенного обсуждения, критики Куна основное внимание уделили его пониманию “нормальной науки” и проблемы рационального, логического объяснения перехода от старых представлений к новым.
Р’ результате обсуждения концепции РљСѓРЅР° большинство его оппонентов сформировали СЃРІРѕРё модели научного развития Рё СЃРІРѕРµ понимание научных революций. Концепции Р.Лакатоса Рё РЎС‚. Тулмина Р±СѓРґСѓС‚ рассмотрены РІ следующих разделах данной работы.
Методология исследовательских программ Р.Лакатоса
Решительную попытку спасти логическую традицию РїСЂРё анализе исторических изменений РІ науке предпринял ученик Поппера РРјСЂРµ Лакатос.
Вслед Р·Р° Рљ.Поппером Р.Лакатос полагает, что РѕСЃРЅРѕРІРѕР№ теории научной рациональности (или методологической концепции) должен стать принцип критицизма. Ртот принцип является универсальным принципом РІСЃСЏРєРѕР№ научной деятельности; однако, РїСЂРё обращении Рє реальной истории науки становится СЏСЃРЅРѕ, что “рациональный критицизм” РЅРµ должен сводиться Рє фанатическому требованию беспощадной фальсификации. Непредвзятое рассмотрение исторических перипетий научных идей Рё теорий сразу же сталкивается СЃ тем фактом, что “догматический фальсификационизм” есть такая же утопия, как формалистические мечты Рѕ “евклидовой” рациональной науке. “Контрпримеры” Рё “аномалии” отнюдь РЅРµ всегда побуждают ученых расправляться СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё теориями; рациональное поведение исследователя заключает РІ себе целый СЂСЏРґ стратегий, общий смысл которых - идти вперед, РЅРµ цепенея РѕС‚ отдельных неудач, если это движение обещает РІСЃРµ новые эмпирические успехи Рё обещания сбываются. Р.Лакатос очень остро ощутил существующий разрыв между “теоретической рациональностью”, как ее понимает “критический рационализм” Рё практической рациональностью развивающейся науки Рё признал необходимость реформирования “критического рационализма” [8]. Результатом усилий РїРѕ решению этой задачи стала выработанная Р.Лакатосом методологическая концепция “утонченного фальсификационизма” или методология научно-исследовательских программ. Рта теория получила выражение РІ его работе “Фальсификация Рё методология научных исследовательских программ”, перевод фрагмента которой приведен РІ [9].
Согласно Лакатосу, в науке образуются не просто цепочки сменяющих одна другую теорий, о которых пишет Поппер, но научные исследовательские программы, т.е. совокупности теоретических построений определенной структуры. “У всех исследовательских программ есть “твердое[1]ядро”. Отрицательная эвристика запрещает использовать modus tollens, когда речь идет об утверждениях, включенных в “твердое ядро”. Вместо этого мы должны напрягать нашу изобретательность, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые “вспомогательные гипотезы”, которые образуют “защитный пояс” вокруг этого ядра, modus tollens своим острием направляется именно на эти гипотезы. Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны проверок; защищая таким образом окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если этого требуют интересы обороны” [9]. К.Поппер рассматривает только борьбу между теориями, Лакатос же учитывает не только борьбу опровержимых и конкурирующих теорий, составляющих “защитный пояс”, но и борьбу между исследовательскими программами. Поэтому развитие науки Лакатос представляет не как чередование отдельных научных теорий, а как “историю рождения, жизни и гибели исследовательских программ”.
Однако и методология исследовательских программ Лакатоса не может объяснить, почему происходит смена программ. Лакатос признает, что объяснения логики и методологии здесь бессильны, но, в отличие от Куна, он верит, что логически можно “соизмерить” содержание программ, сравнивать их между собой и поэтому можно дать ученому вполне рациональный ориентир для того, чтобы выбрать - отказываться или нет от одной программы в пользу другой. По мнению Лакатоса смена и падение устоявшихся взглядов, то есть научные революции, должны объясняться не “психологией толпы”, как считает Кун. Для описания того, как соизмерить или сравнить две конкурирующие программы, Лакатос вводит представление о сдвиге проблем.
“Рсследовательская программа считается прогрессирующей тогда, РєРѕРіРґР° ее теоретический СЂРѕСЃС‚ предвосхищает ее эмпирический СЂРѕСЃС‚, то есть РєРѕРіРґР° РѕРЅР° СЃ некоторым успехом может предсказывать новые факты (“прогрессивный СЃРґРІРёРі проблемы”). Программа регрессирует, если ее теоретический СЂРѕСЃС‚ отстает РѕС‚ ее эмпирического роста, то есть РєРѕРіРґР° РѕРЅР° дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых Рё открываемых конкурирующей программой (“регрессивный СЃРґРІРёРі проблемы”). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то РѕРЅР° “вытесняет” ее Рё эта конкурирующая программа может быть устранена (или, если СѓРіРѕРґРЅРѕ “отложена”) [Р.Лакатос, Рстория науки Рё ее рациональные реконструкции./цитируется РїРѕ 3]. Лакатос считает, что, безусловно, следует сохранять “жесткое ядро” научно-исследовательской программы, РїРѕРєР° РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ “прогрессивный сдвиг” проблем. РќРѕ даже РІ случае “регрессивного сдвига” РЅРµ следует торопиться СЃ отказом РѕС‚ программы. Дело РІ том, что РІ принципе существует возможность найти внутренние источники развития для стагнирующей программы, благодаря которым РѕРЅР° начнет неожиданно развиваться даже опережая ту программу, которая РґРѕ недавних РїРѕСЂ одерживала над нею верх. “Нет ничего такого, что можно было Р±С‹ назвать решающими экспериментами, РїРѕ крайней мере, если понимать РїРѕРґ РЅРёРјРё такие эксперименты, которые СЃРїРѕСЃРѕР±РЅС‹ немедленно опрокидывать исследовательскую программу. Сгоряча ученый может утверждать, что его эксперимент разгромил программу... РќРѕ если ученый РёР· “побежденного” лагеря несколько лет спустя предлагает научное объяснение СЏРєРѕР±С‹ “решающего эксперимента” РІ рамках СЏРєРѕР±С‹ разгромленной программы (или РІ соответствие СЃ ней), почетный титул может быть СЃРЅСЏС‚ Рё “решающий эксперимент” может превратиться РёР· поражения программы РІ ее РЅРѕРІСѓСЋ победу” [9].
Таким образом из рассмотрения вышеизложенной концепции “исследовательских программ” Лакатоса видно, что научные революции, как он их понимает, не играют слишком уж существенной роли еще и потому, что в науке почти никогда не бывает периодов безраздельного господства какой-либо одной “программы”, а сосуществуют и соперничают различные программы, теории и идеи. Одни их них на некоторое время становятся доминирующими, другие оттесняются на задний план, третьи - перерабатываются и реконструируются. Поэтому если революции и происходят, то это не слишком уж “сотрясает основы” науки: многие ученые продолжают заниматься своим делом, даже не обратив особого внимания на совершившийся переворот. Великое и малое, эпохальный сдвиг или незначительное изменение - все эти оценки совершаются лишь ретроспективно при методологической, “метанаучной” рефлексии. По мнению Лакатоса, история науки является “пробным камнем” любой логико-методологической концепции, ее решительным и бескомпромиссным судьей.
Рволюционная модель развития науки Стивена Тулмина
Одним из вариантов постпозитивизма, завоевавшим на Западе признание и популярность, стала концепция Стивена Тулмина. В этой концепции изложенной в работах “Рациональность и научное открытие” и “Человеческое понимание” [10], прогресс науки и рост знаний усматривается во все более глубоком понимании окружающего мира, а не в выдвижении и формулировании более истинных утверждений как предлагает Поппер (“более полное знание через более истинные суждения” Тулмин заменяет на более глубокое понимание через более адекватные понятия”).
РЎРІРѕРµ понимание рациональности Тулмин противопоставляет как точке зрения абсолютистов, которые признают систему авторитетной РїСЂРё ее соответствии некоторым вневременным, универсальным стандартам, например, платоновским “идеям” или стандартам Евклидовой геометрии, так Рё релятивистов, которые считают РІРѕРїСЂРѕСЃ РѕР± авторитетности какой-либо системы уместным только РІ пределах определенной исторической СЌРїРѕС…Рё, РїСЂРёС…РѕРґСЏ Рє выводу Рѕ невозможности универсальной оценки. Для Тулмина “...рациональность - это атрибут ... человеческих действий или инициатив...РІ особенности тех процедур, благодаря которым понятия, суждения Рё формальные системы, широко распространенные РІ этих инициативах критикуются Рё сменяются” [10]. Говоря РґСЂСѓРіРёРјРё словами, рациональность - это соответствие исторически обусловленным нормативам научного исследования, РІ частности, нормативам оценки Рё выбора теорий. Отсюда следует, что нет Рё РЅРµ может быть единых стандартов рациональности - РѕРЅРё меняются вместе СЃ изменением “идеалов естественного порядка”. В
Новое понимание рациональности обуславливает позицию Тулмина и по другим вопросам. Прежде всего, это относится к решению проблемы научных революций.
Рменно отождествлением рационального Рё логического, РїРѕ мнению Тулмина, связаны такие крайности как униформистское Рё революционное объяснения. Действительно, униформистская, или кумулятивная, модель основана РЅР° представлении Рѕ познании как постоянном Рё непрерывном приближении Рє универсальному абстрактному идеалу, который понимается как логически взаимосвязанная система. Революционное же, или релятивистское, объяснение предполагает смену РЅРѕСЂРј рациональности как полную смену систем знаний. Действительно, если РІСЃРµ понятия старой дисциплинарной системы логически взаимосвязаны, дискредитация РѕРґРЅРѕРіРѕ неизбежно ведет Рє разрушению всей системы РІ целом. Таким образом, именно “культ систематики” привел РљСѓРЅР° Рє выводам Рѕ “неизмеримости парадигм” Рё Рѕ научных революциях как Рѕ переключениях гештальтов. “Нам необходимо учесть, - пишет Тулмин, - что переключение парадигмы РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ бывает таким полным, как это подразумевает строгое определение; что РІ действительности соперничающие парадигмы РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ равносильны альтернативным мировоззрениям РІ РёС… полном объеме Рё что Р·Р° интеллектуальным перерывом постепенности РЅР° теоретическом СѓСЂРѕРІРЅРµ науки скрывается основополагающая непрерывность РЅР° более глубоком, методологическом уровне” [10]. РџРѕ мнению Тулмина, РЅРё дискретность, РЅРё кумулятивизм РЅРµ адекватны реальной истории, поэтому необходимо отказаться РѕС‚ взглядов РЅР° науку как согласованную “пропозициональную систему” Рё заменить ее понятием “концептуальной популяции”. Понятия внутри популяции обладают большей автономностью: РѕРЅРё появляются РІ популяции РІ различное время Рё РІ СЃРІСЏР·Рё СЃ различными задачами Рё РјРѕРіСѓС‚ относительно независимо выходить РёР· нее. В
Как можно заметить, именно здесь РїСЂРѕС…РѕРґРёС‚ линия конфронтации между философскими системами РљСѓРЅР° Рё Тулмина “... Вместо революционного объяснения интеллектуальных изменений, - пишет Тулмин, - которое задается целью показать, как целые концептуальные системы сменяют РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР°, нам нужно создать эволюционное объяснение, которое объясняет, как постепенно трансформируются концептуальные популяции” [10]. В
Рволюционная модель строится РїРѕ аналогии СЃ теорией Дарвина Рё объясняет развитие науки через взаимодействие процессов “инноваций” Рё “отбора”. Тулмин выделяет следующие основные черты эволюции науки:
Рнтеллектуальное содержание дисциплины, СЃ РѕРґРЅРѕР№ стороны, подвержено изменениям, Р° СЃ РґСЂСѓРіРѕР№ - обнаруживает СЏРІРЅСѓСЋ преемственность.
В интеллектуальной дисциплине постоянно появляются пробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают прочное место в системе дисциплинарного знания. Таким образом, непрерывное возникновение интеллектуальных новаций уравновешивается процессом критического отбора.
Ртот двухсторонний процесс РїСЂРѕРёР·РІРѕРґРёС‚ заметные концептуальные изменения только РїСЂРё наличии некоторых дополнительных условий. Необходимо существование, РІРѕ-первых, достаточного количества людей, способных поддерживать поток интеллектуальных нововведений; РІРѕ-вторых, “форумов конкуренции”, Рє которых пробные интеллектуальные нововведения РјРѕРіСѓС‚ существовать РІ течение длительного времени, чтобы обнаружить СЃРІРѕРё достоинства Рё недостатки.
“Рнтеллектуальная экология” любой исторической Рё культурной ситуации определяется набором взаимосвязанных понятий. “В любой проблемной ситуации дисциплинарный отбор “признает” те РёР· “конкурирующих” нововведений, которые лучше всего отвечают “требованиям” местной “интеллектуальной среды”. Рти “требования” охватывают как те проблемы, которые каждый концептуальный вариант непосредственно предназначен решать, так Рё РґСЂСѓРіРёРµ упрочившиеся понятия, СЃ которыми РѕРЅ должен сосуществовать” [10].
Таким образом, вопрос о закономерностях развития науки сводится к двум группам вопросов: во-первых, какие факторы определяют появление теоретических новаций (аналог проблемы происхождения мутантных форм в биологии) и, во-вторых, какие факторы определяют признание и закрепление того или иного концептуального варианта (аналог проблемы биологического отбора).
Далее в своей книге Тулмин рассматривает эти вопросы. При этом необходимым конечным источником концептуальных изменений он считает “любопытство и способность к размышлению отдельных людей”, причем этот фактор действует при выполнении определенного ряда условий. А укрепиться в дисциплинарной традиции, возникающие концептуальные новации могут, пройдя фильтр “отбора”. Решающим условием в этом случае для выживания инновации становится ее вклад в установление соответствия между объяснениями данного феномена и принятым “объяснительным идеалом”.
Вместо заключения: теория фазовых переходов Р.Рзера
Р’ предыдущих разделах были рассмотрены основные философские теории развития науки, сложившиеся РІ XX веке. РџРѕРґРІРѕРґСЏ итог, автору настоящей работы хотелось Р±С‹ представить чрезвычайно интересную концепцию современного австрийского философа, профессора Венского университета Ррхарда Рзера, нашедшую отражение РІ его работе “Динамика теорий Рё фазовые переходы” [5].
РџРѕ мнению Рзера, несмотря РЅР° РІСЃРµ расхождения РІРѕ взглядах сторонников того или РёРЅРѕРіРѕ философского направления (кумулятивизм/релятивизм, интернализм/экстернализм), революционной или эволюционной моделей развития науки, между РЅРёРјРё существует некая фундаментальная общность: “Не только РІСЃРµ авторы теории научного развития, как , например, РљСѓРЅ Рё Тулмин, РЅРѕ Рё Поппер прибегают Рє аналогии СЃ дарвиновской эволюционной теорией. Р’СЃРµ вышеперечисленные позиции РІ теории, психологии Рё социологии науки СЃ РёС… РЅР° первый взгляд столь различной терминологией РјРѕРіСѓС‚ без труда быть преобразованы РІ РѕРґРЅСѓ более глубокую Рё универсальную эволюционную теорию Рё изложены РІ ее терминах. Важнейшее для проблемы возникновения всего РЅРѕРІРѕРіРѕ РІ истории науки понятийное преобразование - это преобразование понятия “смена парадигм” РІ понятие “переход РІ РЅРѕРІСѓСЋ фазу”. РЎ его помощью можно превратить исследование динамики теорий, которым ограничивался РљСѓРЅ СЃ его понятием смены парадигм, РІ общее исследование динамики науки” [5].
Обращаясь Рє истории науки, Рзер убедительно показывает, что “...наука изначально есть РЅРµ что РёРЅРѕРµ, как механизм выживания второго РїРѕСЂСЏРґРєР°...”, “...поскольку опытные научные конструкты, С‚.Рµ. гипотезы Рё теории, применяются РЅР° практике Рё служат руководством для человеческих действий...Рё ...выбирается та теория, которая лучше функционирует, больше объясняет Рё точнее предсказывает” [5]. В
Р’ рамках РїРѕРґРѕР±РЅРѕР№ эволюционной модели можно дать ответ Рѕ возникновении РЅРѕРІРѕРіРѕ РІ науке. “Что именно возникает: новые факты, гипотезы, теории или методы? - задает РІРѕРїСЂРѕСЃ Рзер, - РќРё РѕРґРЅР° РёР· этих возможностей РЅРµ должна рассматриваться отдельно, РёР±Рѕ РІСЃРµ РѕРЅРё функционально взаимосвязаны.” Следовательно, “если возникновение РЅРѕРІРѕРіРѕ РІ РјРёСЂРµ связано СЃ различными, РЅРѕ функционально взаимосвязанными возможностями, тогда существуют Рё различные типы переходов РёР· РѕРґРЅРѕР№ фазы РІ РґСЂСѓРіСѓСЋ, РёР· которых лишь РѕРґРёРЅ может быть назван “сменой парадигмы” (РљСѓРЅ)”. Далее дается типология “фазовых переходов”, наблюдающихся РІ науке [5]:
Переход от дотеоретической стадии науки к первичной теории. Пример: от вавилонской астрономии к геоцентрической астрономии Птолемея. Переход этого типа связан с эволюционным скачком в развитии научного метода: от чисто энумеративной индукции и экстраполяции к эвристической индукции и созданию теорий. Собранный фактический материал не пропадает при таком фазовом переходе.
Переход от одной теории к другой (альтернативной) теории (так называемая научная революция = “смена парадигмы”. Пример: от аристотелевской физики к механике Галилея. По сравнению с первым типом фазового перехода смена научной парадигмы - событие куда менее значительное, так как происходит оно на том же уровне развития научной методологии. Структура теорий остается та же самая, хотя меняется содержание. Ускоренная теоретическая динамика нашего времени превратила подобную перестройку научных теорий в обыденную работу.
Переход РѕС‚ РґРІСѓС… отдельно возникших Рё параллельно развивавшихся частных теорий Рє РѕРґРЅРѕР№ универсальной теории (интеграция теорий). Пример: РѕС‚ земной механики Галилея Рё небесной механики Кеплера Рє универсальной механике Ньютона. Ртот тип фазовых переходов РїРѕ-прежнему остается редким Рё чрезвычайно значительным событием.
Переход РѕС‚ наглядной, основанной РЅР° чувственном опыте теории Рє абстрактной ненаглядной теории СЃ тотальной сменой основных понятий. Пример: РѕС‚ классической механики Ньютона Рє теории относительности Рйнштейна. Переход этого типа является наиболее значимым Рё представляет СЃРѕР±РѕР№ новый эволюционный шаг РІ методике наук. РР±Рѕ РѕРЅ ведет РѕС‚ индуктивно-конструктивного построения теорий Рє РёС… саморазвитию. Отныне наблюдение перестает быть единственным критерием истинности нашего познания; теперь лишь РІ рамках теории можно решить, истинно ли само наблюдение.
Отвечая РЅР° РІРѕРїСЂРѕСЃС‹, как следует тогда понимать структуру истории науки: как революцию или эволюцию, Рзер утверждает, что “В результате непрерывного процесса РЅРµ возникает ничего РЅРѕРІРѕРіРѕ. РќРѕРІРѕРµ появляется лишь вследствие прерывности”, С‚.Рµ. революции. “Однако, это РЅРµ означает, что Сѓ прерывности нет своей предыстории, причем каждая содержит СЃРІРѕРё маленькие прерывности”. Р’ то же время, “...это РЅРµ означает, что РІ истории науки совсем нет внезапных Рё неожиданных фазовых переходов. Согласно попперовскому понятию интегративного роста теорий такой переход имеет место РІСЃСЏРєРёР№ раз, РєРѕРіРґР° РґРІРµ самостоятельно развивавшиеся теории интегрируются РІ РѕРґРЅСѓ РЅРѕРІСѓСЋ.” [5].
Таким образом, можно утверждать, что развитие научного знания происходит скорее эволюционным, чем революционным, путем, но эволюция эта происходит через “квазиреволюции”.
Список литературы
А.А.Печенкин, Обоснование научной теории. Классика и современность., М., Наука, 1991
К.Поппер, Логика и рост научного знания, М., 1983
Критика постпозитивизма. Методические указания для аспирантов нефилософских специальностей, изучающих марксистско-ленинскую философию., Новосибирск, НГУ, 1986
В.А.Лекторский, Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера) //Вопросы философии, 1995, №10, стр.27-36
Р.Рзер, Динамика теорий Рё фазовые переходы//Р’РѕРїСЂРѕСЃС‹ философии, 1995, в„–10, стр.37-44
Т.Кун, Структура научных революций, М., Прогресс, 1977
С.Р.Микулинский, Л.А.Маркова, Чем интересна книга Т.Куна “Структура научных революций”. Послесловие к рус.изд.кн. - В кн.: Кун Т. Структура начных революций. М., Прогресс, 1977, стр. 274 - 292
В.Н.Порус, Рыцарь Ratio//Вопросы философии, 1995, №4, стр.127-134
Р.Лакатос, Методология научных исследовательских программ//Р’РѕРїСЂРѕСЃС‹ философии, 1995, в„–4, стр.135-154
Ст.Тулмин, Человеческое понимание, М., Прогресс, 1984
[1] В других переводах этот термин звучит как “жесткое ядро”