(РўРћРўРђР›РРўРђР РР—Рњ Р’ РЗОБРАЖЕНРР Р®. ДОМБРОВСКОГО: «ХРАНРТЕЛЬ ДРЕВНОСТЕЙ», «ФАКУЛЬТЕТ НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ»)
Юрий Домбровский — автор романов «Хранитель древностей» (1964) и «Факультет ненужных вещей» (1978), которые часто называют «дилогией свободы».
В самом деле, в образе внешне незаметного, но внутренне несгибаемого музейного работника Георгия Зыбина писатель показал личность, бесстрашно бросившую вызов тоталитарной системе и сумевшей отстоять свое человеческое достоинство. Более того, Ю. Домбровскому удалось воссоздать широкомасштабную, многомерную, объемную картину деспотии, изнутри вскрыть изощренный механизм бытования зла, обнажить его изнаночную потаенную мерзость.
Р’ его дилогии государственная машина насилия Рё подавления имеет четкую структуру. Наверху этой гигантской пирамиды находится сам «хозяин», чей образ непосредственно включен РІ романное действие. Рменно Рє нему — Сталину — устремляются волнующие Зыбина мысли, именно СЃ РЅРёРј хранитель музея, ставший Р·СЌРєРѕРј, ведет РІРѕ СЃРЅРµ РґРѕ предела накаленный страстями СЃРїРѕСЂ Рѕ РґРѕР±СЂРµ Рё зле, Рѕ правде Рё несправедливости, Рѕ прекрасных целях Рё средствах РёС… достижения.
Писатель в деталях воссоздает атмосферу невиданного страха, нагнетаемого сталинской машиной насилия, охватившего всю страну, проникшего в общественную и в личную жизнь людей. «В мире сейчас ходит великий страх. Все всею боятся. Всем важно только одно:
высидеть и переждать».
В романе «Хранитель древностей» Домбровский сравнивает
давление страха с силой невиданного по размерам удава, которыи становится символом удушения народа. В романе «Факультет ненужных вещей» возникает такой же выразительный образ мертвой рощи с бесчисленными «трупами деревьев», задушенных «гибкой, хваткой, хлесткой змеей-повиликой»: «В этом лесу было что-то сродное избушке на курьих ножках, или кладу Кощея, или полю, усеянному мертвыми костями».
По мере развития повествования зло все более сгущается и вместе с тем конкретизируется. Рвот перед нами здание управления НКВД — сумрачное строение на площади, убивающее «своей однотонностью, безысходностью и мертвой хваткой», намертво зажимающее собой «целый квартал».
Так постепенно писатель подводит читателя к описанию гигантской машины тоталитаризма, в своей смертоносной утробе перемалывающей миллионы безвинных людей, таких, например, как главный герой дилогии Зыбин. «Вот он попал в машину, колесо завертелось, загудело, заработало, и нет уже ни входа, ни исхода. Рничего больше не имеет значения. Ни ложь, ни правда, ни стойкость, ни мужество — ничего! Нелепый случай его отметил, а остальное доделают люди, к этому призванные и приставленные».
Запущенный Сталиным зловещий механизм функционирует РІРѕ всем обществе, действует РЅР° разных СѓСЂРѕРІРЅСЏС…, даже РЅР° СѓСЂРѕРІРЅРµ детского сознания. Писатель РІРІРѕРґРёС‚ РІ повествование фигуру Георгия РР№РґРёРЅРѕРІР°, школьника-подростка, стукача Рё доносчика, которого «бедные педагоги» боялись больше, чем ученики.
Воплощением зла и разрушения на более высокой стадии выступает в «Факультете ненужных вещей» машина ОСО (Особого совешания), демонстрирующего правовой произвол, несправедливость и безответственность. «... Человек там осуждается без судей, без статей, без свидетелей, без следствия, без приговора, без обжалования. Слушали — постановили! Литера ему в зубы! Рвсе!»
На службу тоталитаризму была поставлена даже самая гуманная наука — медицина. Ее «блестящим» завоеванием явился научный метод переливания трупной крови. Суть его заключалась в выкачивании крови из, погибших зэков, приобретшем организованный, массовый характер. Тоталитарная система, таким образом, становилась вампиром, вурдалаком, высасывающим кровь из собственного народа. Рсамое страшное здесь заключается в том, что государственный вампиризм осуществлялся под маской невинности, милосердия и добродетели. Автором идеи переливания трупной крови стала женщина-врач, которую Зыбин мысленно окрестил «Березка»: «У нее были прозрачные голубые глаза и белые, коротко остриженные волосы. Она была проста, скромна, никогда не говорил а ни о чем постороннем» и ассоциировалась в воображении зэка с невинным «солнечным зайчиком».
Как уже было сказано, машина подавления и уничтожения направлялась опытной рукой. Но в отличие от многих писателей и публицистов Ю. Домбровский не сосредоточивает внимание на отрицательных качествах Сталина, а пишет об общем понижении уровня «мирового добра», о массовом «оподлении» людей. Концепция Домбровского созвучна позиции А. Твардовского:
О людях речь идет, а люди Богов не сами ли творят!
Рта, казалось Р±С‹, бесхитростная РІ своей простоте мысль поэта РІРѕ РјРЅРѕРіРѕРј определила пути правдивого, объемного, неупрощенного художественного постижения СЌРїРѕС…Рё правления «вождя всех народов».
Р’ трагических событиях той РїРѕСЂС‹ РїРѕРІРёРЅРЅС‹ РЅРµ только личность Сталина — человека, «с короткой памятью РЅР°. РІСЃРµ РґРѕР±СЂРѕРµ Рё СЃ великолепной, истинно творческой РЅР° РІСЃРµ злое Рё страшное», РЅРѕ Рё само общество СЃ его нравственной глухотой. Ведь репрессивный конвейер «не Рван Грозный нам оставил, РЅРµ татары занесли, Р° РјС‹ сами РЅР° себя выдумали Рё взлелеяли».
Воспроизводя обстановку всеобщего страха, захлестнувшего страну в 1930-е годы, Ю. Домбровский намеренно подчеркивает важную и многозначительную деталь: если выяснялось, что у арестованного «хотя бы на самых далеких развилках родства были репрессированные (а по совести говоря, у кого их тогда не было?), то в меморандуме он назывался не иначе как «близкий родственник ныне разоблаченного врага народа». Отсюда — поражающий своей трагической парадоксальностью результат: фактически весь народ состоял в родстве со своими «врагами». При этом в «Хранителе древностей» и «Факультете ненужных вещей» писатель акцентирует внимание на саморазрушительности доносительства, ставшего массовым зловещим явлением, приводившего к замкнутому кругу: у Аюповой «забрали» мужа, она, в свою очередь, преследует бывшего ссыльного Корнилова, Корнилов же, которого защищает Зыбин, в конце концов предает своего товарища. Таким образом, зло порождает новое зло, которое разрастается, множится и дробится.
Рвсе же как бы ни были велики потери в результате массовых репрессий, народ уничтожить невозможно — таково убеждение Ю. Домбровского. Вот почему писатель воспроизводит в своем повествовании былину, рассказывающую о том, «как перевелись богатыри на святой Руси». Три богатыря встретили в степи «старикашечку—калику перехожего», символизирующего народную силу, и «развалили» его до пояса. Но тем самым старичков «стало двое», и с каждым ударом меча их становилось все больше и больше. «Рнаконец как сомкнулась эта несметная рать! Как гаркнула она! Как двинулась — и побежали богатьфи».
Вера в мудрую красоту мира, в человека, в способность духовного возрождения народа определяет позицию Ю. Домбровского и сближает ее с гуманистической традицией русской классики XIX века.